[mightyboosh]

Название: The Frozen Window
Автор: Timmy Vivian
Пейринг: Джулиан Барретт/Ноэль Фидлинг
Рейтинг: PG-13
Жанр: RPS, angst, romance.
Аннотация: Рождество. Ноэль и подоконник. Что будет дальше?
От автора: не бечено. Автору вообще кажется, что написано коряво, т.к. я экспериментировала, но это писалось в подарок, а получателю понравилось. Она дала разрешение, и вот, решила выложить. Принимаю критику в любом виде, опыт написания небольшой, поэтому остро в ней нуждаюсь)


Замерзшее окно. Оно на то и замерзло, что через него ни черта не видно. Но только не мне. Ладонь провела раз, ладонь провела два. Два окна в одном большом. Через два окна в одном большом видно (и это уже неплохо) как туда-сюда снуют люди. В руках у каждого как минимум по два пакета. Сгибаются практически вдвое от тяжести, в головах почти наверняка все шумит от обилия мыслей. Успеть, успеть, успеть. Торопятся, спешат, бегут, спотыкаются, скользят, лезут, проталкиваются - центр Лондона давно смирился и только ярко мигает фарами и огоньками. Он и не такое каждый день видит. Как жаль, что через промерзшее окно больше действительно ничего не видно, даже два окна в одном большом не помогают. Наверное, лишь потому, что сейчас вечер рождества, кроме торопящихся безумцев на улице ничего интересного наблюдать невозможно. Там и в обычные дни не так уж разнообразно, если быть совсем честным. Просто надежда на чудесное избавление от НИЧЕГО до открытия двух окон в одном большом была на сотни процентов выше.
Я живу в центре. До коликов смешно, но меня до сих пор здесь не поймали и не рассекретили. Папарацци, видимо, ещё не пронюхали. Из моего окна видно Большого Бена, а журналюги до сих пор меня не нашли, вот потеха.
Я живу в центре, а отопления у меня нет. Так получилось. Точнее, отопление есть, но вентили на батареях заботливо закручены почти до упора ни кем иным, как мной. Приколись! Вообще, я не хотел об этом говорить, кто-то по-любому примет меня за больного, но как мне объяснить мое замерзшее окно? Еще здесь, наверное, сработал принцип равенства. На хрена моему телу теплота, если его нет у моей души? Слишком много риторических вопросов, но в них есть единственный плюс - ответы на них не требуются.
Но я пытаюсь, честно, пытаюсь хоть как-то согреться. Меня в последнее время не покидает простуда, не удивлюсь, если в один прекрасный день я свалюсь с воспалением и больше никогда не встану. Пледы до сих пор в коробках, только частично разобранных с лета. Естественно, я даже не достал ни одного. Батареи, как я скромно заметил, закручены. Но зато у меня есть глинтвейн. Напиток, который за сегодняшний вечер играет сразу несколько ролей в моем театре "НИЧЕГО" (если мне когда-нибудь приспичит собрать театр, я так его и назову). Во-первых, это единственный намек в моей квартире на Рождество. Ну, кроме собачьего холода, но он является постоянным актером труппы, почти что ветераном, начиная с конца ноября. У меня нет елки, у меня нет подарков, потому что дарить их некому. Забегал Майк, пара-тройка знакомых, звонили родители, но подарков нет. Я один, кому бы они предназначались? Так что глинтвейн заменяет мне все рождественские гимны, все меню праздничного стола, все свечи и огромные носки над камином. Во-вторых, он немного греет пальцы. В-третьих, с каждым глотком становится теплее и всему телу, дисбаланс между душой и телом пропадет между третьим бокалом глинтвейна и подоконником, на котором я усну, скорее всего. Засыпая, поаплодирую невыносимо прекрасной актерской игре, мельком вспомню о "светлом семейном празднике", а утром, если за ночь не упаду с довольно узкого местечка перед окном, тихонько переползу досыпать на диван, может даже удастся добраться до спальни и тонкого одеяла. Такого же замерзшего, как все вокруг. Как все вокруг. Все вокруг. Вокруг вокруг вокругвокругвокруг. Если говорить это слово слишком быстро, то через несколько секунд можно услышать бессмыслицу. Такое можно провернуть почти со всеми словами. Любое слово может стать бессмыслицей. Джу мне это говорил, давно ещё, почти в прошлой жизни. Я делю свои прожитые годы на три периода: жизнь до Джу, жизнь с Джу и существование без Джу. Существование? Я, скорее, просто был облучен какими-то специальными инопланетными кораблями, который вселяют в тебя ген "НИЧЕГО", отослан на Землю и беспощадно оставлен здесь. Мне почему-то смешно, накатывает тепло, обволакивает, прижимает, ласкает, убаюкивает, тащит туда (куда?), глаза закрываются. В двух окнах в одном большом в последний раз мелькнули желтые огни, но меня почти утащило, я не обращаю...

***

Пламя обжигает лицо и уходит. Что-то горит? Ничем не пахнет. Я оборачиваюсь, но позади только тьма и ещё холод. Долбаный контраст не дает осознать происходящее. Почти взбесившись, иду вперед, ближе к пламени (теплу?). Жарче, ярче, жарче, ярче, все жарче и ярче, и я уже начинаю жалеть, что не повернул обратно. Ступая жестче и злей, почти вбивая обувь (каблуки?) в землю, я хочу выбраться отсюда, потому что мне кажется, что ещё немного, и я окажусь на адской сковороде. Ноги начинают проваливаться, мне неинтересно куда, они проваливаются, я начинаю падение. Не знаю сколько, не знаю зачем, просто падаю. Постепенно жар спадает, остается тепло. Такое тепло, когда тепло везде. Такое тепло, когда ты сел (приземлился), наверное, около костра, вот как сейчас, и тебя обнимают, тебя ласкают, тебе говорят хорошие слова, знакомый голос (я подумал, знакомый, я точно это подумал?) повторяет лишь об одном (какие сентиментальности, но черт побери, я так хочу этого), тебе х о р о ш о. Из крайности в крайность, туда-сюда, как эти долбанные сумасшедшие, неужели не позволено просто встать (остаться?) здесь. Я бы хотел остаться здесь вечно. Я ведь всегда этого хотел. Скорее, я ушел бы в любое место, где нет этой так называемой ЖИЗНИ. Жизни, когда в твоей квартире холодно, жизни, когда о тебе и не вспомнят, жизни, когда никто не может сказать тебе, что ты живешь не зря, жизни, когда жизнь тебе не нужна.
Мне кажется, что лучше уже быть не может. Я в раю, своей нирване. На краю сознания машет руками и пытается обратить на себя внимание мысль о том, что это всего лишь чертов сон, но, боже, я не хочу больше просыпаться никогда, в таком случае. Мне кажется, что больше ЕГО уже быть не может.
- Джу-у-у, ты вернулся, почему так долго? Я ждал целый век... - я шепчу мягко, я шепчу тихо, я шепчу так живо, насколько это возможно во сне.
Он не ответил. Только... Дунул мне в ухо? Серьезно? Неожиданно, но...

***

Что удивительно, с подоконника я не упал. Вторым по счету удивлением после пробуждения явилось то, что сейчас было не так желаемое утро, а ночь, притом глубокая, что-то около часов трех, а может и все четыре. Если встать прямо сейчас, то впереди меня ждет диван, и мне кажется, что это лучше.
Ощущение тепла не уходило. Впервые за столько месяцев, я чувствую его, это даже не тепло, это одна большая эмоция внутри, состоящая из нескольких, родственных, но разных. А сверху, словно вишенка на торте, внутреннее ожидание. Не напряжение, а ожидание. Это всего лишь приятный осадок, через несколько минут он растворится в холоде, в этой МЕРЗЛОТЕ (ни одна лампа не горит, это хорошо?), но пока я думаю об этом, уже начинаю сомневаться в правильности своего вывода. Нет, точно, я ошибся, оно только растет, растекается по мне, наполняя сердце и даже мозг. По мне проходит давно забытая, отложенная в коробочку, растоптанная мной и им...
звонок в дверь
...любовь.
Рождественская ночь, кого ты принесла? Что за вопрос, идиот! К двери лечу, к двери спотыкаюсь, к двери скольжу - да, боже, да.

- Я уж думал, ты не придешь. Я звонил тебе сегодня... вчера в обед. Думал, что ты так и не решился, - мой голос садится, безнадежно тонет в подступающих слезах счастья.

Не выдержав, утыкаюсь носом в его зимнее пальто. Знакомый запах почти сносит крышу, слезы совсем ручьем. Я до сих пор не хочу (НЕ МОГУ) поверить в свое счастье, которое сейчас стоит у меня на пороге, легко гладит по спине. Сжимаю Джулиана в объятиях, не хочу метаться, хочу остаться здесь.
Отпускаю. Но это ненадолго, правда? Я себе пообещал. Не отпущу никогда больше, хватит. Он проходит в ту комнату, на подоконнике в которой я спал (БЕЗНАДЕЖНО ЖДАЛ ЕГО). Почти не слышу его возмущения по поводу закрытых батарей, слышу только голос. Знакомый голос и тепло, о каком таком "холоде, как в Антарктиде" Джу говорит?

- Такой же, как и всегда, - прерываю его тираду.

Тихо хмыкает, слезы прекратились, подходит бесшумно, его руки, обнимает, на диван, целует, на седьмом небе, говорит фразу, смысл которой я впервые за этот вечер различаю (ПОТОМУ ЧТО ОН ТАК БЛИЗКО):

- Дурак, ты совершенно неисправим... Люблю тебя.

Я мгновенно растаял, как уже подтаявшее мороженое над сильным огнем. Ещё один поцелуй, гораздо горячей, как пламя обжигает. Его руки вокруг моей талии, мои ноги на его коленях (когда я переполз?), его губы (ТЕПЛЫЕ ГОРЯЧИЕ ОБЖИГАЮЩИЕ ПРИВЯЗЫВАЮЩИЕ ОХВАТЫВАЮЩИЕ НУЖНЫЕ), мои тихие стоны электрического волнообразного удовольствия в рот, его рука ползет вниз - выжигают в памяти, как по куску дерева, не сжигают, но оставляют след, пока кусок не сгорит полностью. Это уже было, но в этой жизни - нет, значит, следы появятся заново, я уверен.
Мне все равно, что у него есть семья. Мне все равно, что моя апатия к жизни достигла крайней точки. Мне все равно, что в прошлой жизни он бросил меня, и все равно на причины. Я не выяснял, потому что мне это не нужно, мне нужно, чтобы он был рядом. С утра Джулиан ни в коем случае никуда не уйдет, мы достанем и нарядим елку, приготовим много всяких вкусностей, в обед сходим в торговый центр, купим друг другу подарки и положим их под эту самую елку. Батареи буду греть всю квартиру, кочегарить на полную, греть за все то упущенное время. И мы отпразднуем это Рождество. Пусть и на день позже, мы ведь не верим в бога, значит это не важно. Это только наш праздник, праздник тепла и любви, праздник Джулиана и Ноэля - со дня после Рождества и навсегда.