[mightyboosh]

Название: So you came like a missile
Автор:  Blueberry Psychoma
Фандом: The Mighty Boosh/ The Imaginarium of Dr Parnassus
Пейринг: Говард Мун/Винс Нуар
Рейтинг: PG-15
Жанр: angst, romance
Дисклеймер: Персонажи не мои, выгоду не извлекаю
От автора: ребят, у нас в фандоме пятьсот человек, неужели фанфики читают только трое?

So you came like a missile
Leaving me the whole world in exile
Think you’re giving but you’re taking my life away…
IAMX ''Missile''

Еще одно представление, лишенное зрителей. Серебристым дождем разлетаются по пустырю блёстки, ветер увлекает в танец обрывки афиш, кидает их то в одну, то в другую сторону. Гремят водосточные трубы, из последних сил цепляясь за стены, и порывы ветра смеются, ударяя в жесть, точно в литавры.
Горек запах полыни, растущей на пустырях. Горька судьба ярмарочных артистов в неоновый век, сделанный из заменителей вкуса и запаха, синтетики и асбеста.
Забудьте о мечтах, никогда не вспоминайте о мирах, где бродили в детстве, и никогда не сравнивайте их с реальностью. Не вздумайте ранить себя, и, если сделаете все правильно, получите одну пинту бесплатно.
''Воображариум Доктора Парнаса'' - такое название носила передвижная сцена, шкатулка с нафталином, служившая домом для оборванных актеров, каждую ночь превращавшихся в королей.
Они вновь просчитались со стоянкой. Старому Доктору, весь день проспавшему в обнимку с бутылкой, было все равно, куда ехать. Перси и Антон поочередно правили лошадьми, а Валентина, позванивая бубенцами браслета, вертелась и командовала, выбирая дорогу. Они остановились на улице, выше по которой находился зоопарк. Может, насмотревшиеся на животных дети не откажутся и от их представления. Но, как выяснилось, зоопарк можно было назвать товарищем ''Воображариума'' по несчастью - его обходили стороной. И приветливо открытые двери встречали лишь ветер и хрупкие листья, им приносимые.
В каком-то смысле зоопарку повезло намного меньше: он оставался на месте, в то время как Доктор Парнас со своим детищем могли оказаться где угодно и, точно призраки, скитаться по дорогам, преодолевая милю за милей. И не были ему помехой ни воды, ни огни автострады, ни люди, никогда в своей жизни не видевшие снов.
- Вон, идет один, - Валентина тронула Антона за плечо, и тот мигом вскочил, сделав реверанс и приготовившись зазывать мужчину, одиноко бредущего вниз по улице. Благодаря зеленой форме в нем можно было распознать служителя зоопарка, благодаря усам и опущенной голове - человека, разочарованного в жизни. Может, мечтателя?
- Только сегодня у Вас, господин, есть уникальный шанс заглянуть в глубины своего сознания! Этим вечером доктор Парнас открывает двери разума всем желающим! Не пропустите и не забудьте заплатить за билет!
Мужчина поднял голову, растерянно оглядывая полинялый занавес и актеров, застывших, точно статуи или марионетки, оставленные кукловодом. В его маленьких глазах отразился интерес, и Валентина облегченно улыбнулась, как только тот полез в карман в поисках мелочи.
- Люди жертвуют нам все, что угодно, возвращаясь оттуда, - девушка указала рукой на зеркало, на самом деле зеркалом не являющееся, - Вам стоит увидеть это, и Вы никогда не будете прежним.
В полупрозрачной, расшитой звездами юбке Валентина казалась Никтой, несущей миру ночь и сновидения. Изящными движениями она манила в свой мир, шелестела шифоном и звенела бубенцами и с удовольствием наблюдала за эффектом, произведенным на незнакомца.
Перси продолжал расхваливать шоу, восседая на самом краю сцены. Он болтал короткими ногами, и один из сапогов, сшитых на взрослого мужчину, грозил упасть, а то и вовсе отлететь в сторону их первого зрителя.
- Не думаю, что смогу дать вам больше, леди. Но я, Говард Мун, мог бы сыграть вам на тромбоне, если вы, конечно, захотите. И я был бы рад видеть Вас в нашем зоопарке…Диковинные животные, гонки на дельфинах… - он улыбнулся, не замечая ни доктора Парнаса, ни насмешливо улыбавшегося Антона.
Во время их разговора карминово-красная полоса горизонта стала фиолетовой, небо темнело, неохотно отдавая солнечный свет, готовя постель далеким мерцающим звездам. Время стремилось к нулю, отказываясь дать актерам ''Воображариума'' передышку.
Валентина взяла Говарда за руку, провела его сквозь зеркало, но сама осталась снаружи. Ее отец, благодаря которому существовал мир Зазеркалья, старик, чье сознание вмещало Вселенные, сидел неподвижно. Покачиваясь в такт неслышимой музыке, он сжимал в руках цветок, и лепестки его едва заметно светились - так мерцают звезды на бирюзовом небе, еще не обернувшемся сумерками.
Мир, открывшийся за зеркалом, был непонятен и нов. Поначалу Говарду казалось, что он находится в комнате джунглей в родном зоопарке. Но стоило ему пожалеть об отсутствии защитного костюма и непрочитанном руководстве по выживанию в экстремальных условиях, как он понял, что деревья, окружившие его плотным кольцом, сделаны из картона.
''Обман, везде обман…Не осталось в мире мест, где я, Говард Мун, могу показать себя настоящим мужчиной. Пустыни Сахары и ледяные просторы Антарктиды, неприступные горы и непроходимые леса - все это открыли и исследовали до меня,'' - его переполняло отчаяние, быстро сменяющееся самодовольством и верой в то, что нехоженые тропы отыщутся. Он их отыщет.
Во время подобных внутренних монологов Говард чувствовал, будто на него падает свет, и нечто неопределенное, неподвластное силам смертных, ожидает за поворотом.
Мысли его прервал отчаянный крик, позже сменившийся менее отчаянным, но столь же громким пением. И Говард, решивший, что сегодня ему посчастливится быть чьим-то спасителем, пошел на звук.
Заинтригованный пением, становившимся все громче и громче, он не замечал, что картонные деревья обретают объем и поднимаются все выше и выше, закрывая кронами солнце, и мягкий солнечный свет уже с трудом находит дорогу к земле, покрытой мшистым ковром.
Пение сменилось скрежетанием, которые Говард счел дурным знаком - не может, чтобы живое существо по собственной воле издавало такие звуки или же играло на неком механизме, по ошибке названном музыкальным инструментом.
Корни здешних деревьев едва заметно шевелились подобно змеям, но Говарду не стоило страшиться - чаща редела, выпуская его на уединенную поляну.
Говард, выбравшийся из леса и пытающийся стряхнуть побеги лиан, крепко уцепившихся за куртку, не сразу заметил фигуру, сидевшую на поваленном дереве.
Фигура была изящной, Говард прошел взглядом по темным волосам с редкими светлыми прядями, по едва прикрытым тканью острым лопаткам. Ниже его взгляд опуститься не осмелился - джентльмены не заходят так далеко даже в мечтах.
Но пение было просто ужасным и ни капли не соответствовало представлениям Говарда о красивых голосах. Он сделал шаг вперед, собираясь привлечь внимание незнакомки, но ветка, хрустнувшая под ногами, сделала это за него.
- Эй! Можно полегче?! Мешаете! - мечтам Говарда о прекрасной даме, подобной Офелии или, на крайний случай, Дульсинее, не суждено было сбыться. Перед ним сидел молодой и очень недовольный человек, облаченный в легкую тунику и черные джинсы, столь узкие, что они казались второй кожей.
- Что вы тут делаете?
- Альбом записываю. Ло-фай, низкое качество - новое слово в музыке, - молодой человек широко улыбнулся, обнажая зубы.
Самодовольный модник. Они везде - на улицах Лондона и даже там, где Говард надеялся встретиться с собственными мечтами. Так всегда бывает: только находишь что-то стоящее, как приходят они, шумят, слепят тебя блестками, а после себя оставляют кучу мусора. Только убирай за ними…
- По правде говоря, я немного заблудился, - молодой человек критически оглядел мешковатую куртку Говарда с эмблемой зоопарка на рукаве, но решил продолжить, - Я Винс Нуар.
- Говард Мун к вашим услугам.
- Парень, если ты поможешь мне найти выход отсюда, я…дам тебе Твикс.
- Можете оставить шоколад себе, сэр. Говард Мун не ищет выгоды, его цель - помогать обездоленным…
- Чего?
- Я сказал, оставь шоколад себе, - раздраженный Говард не в силах был обращаться к собеседнику уважительно. А тот и не пытался.
- Окей.
Через некоторое время выяснилось, что заблудился не только Винс, но и Говард, хотя последний признал это лишь спустя несколько часов. Света становилось все меньше, корни змеями сплетались под ногами, а в шелесте листвы слышались недружелюбные голоса. Что-то глухо бухало, урчало, ворочалось в лесной утробе.
За часы, проведенные в компании Винса, Говард успел узнать, чем сладости ''Jelly Tots'' отличаются от ''Jelly Beans'', каким прорывом станет альбом, записанный Нуаром на диктофон, и сколько существует кавер-версий любимой песни Винса, в оригинале исполненной Гэри Ньюманом. Винс оказался кладезем бесполезной информации, но при этом понятия не имел, с какой стороны деревьев растет мох и где восходит солнце. Говард, пытавшийся в свою очередь ознакомить своего невольного спутника с историей джаза, потерпел неудачу.
- Ты продолжаешь утверждать, что знаешь, где мы?
Путники вновь оказались на открытом месте - перед ними раскинулась равнина, окаймленная сизой полоской горизонта. Каждый ее сантиметр зарос высокой травой, доходившей Говарду до пояса, и она шуршала, шушукалась с ветром, налетавшим со всех сторон. Ветер был везде, и не было места, где можно было позабыть об этом спутнике путешественников, нагонявшем тучи и путавшем карты.
Они ступили в траву, пошли быстро, поднимая руки, чтобы не резаться об острые стебли, норовившие ужалить. Шелест, издаваемый травой, походил на звук, с котором атакует гремучая змея, и путники невольно оглядывались в поисках невидимой опасности.
Обернувшись, Говард заметил, что сильно отставший Винс остановился и прислушивается к чему-то. Говард с неохотой последовал его примеру, ветер стих, но шелест травы не прекращался. Где-то среди темно-зеленого моря притаилось нечто живое, вселяющее дурные предчувствия.
- Пошли быстрее, Винс! - Говард пытался убедить себя в том, что, во-первых, знает, куда идти, а, во-вторых, совершенно не боится.
Нуару было не очень-то удобно бежать в сапогах на каблуках, но Мунаон нагнал. Однако его следующее действие было явным перебором - он взял Говарда за руку!
- Не трогай меня, сэр! Никогда не трогай!
Напуганный Винс был послушным и тихим, его пальцы разжались, выпуская Говарда. Трава продолжала шелестеть, и звук этот нарастал, точно гул цунами, приближающегося к берегу. Они почти бежали, не понимая ничего, не поднимая глаз на небо, где появлялись первые звезды.
Говард выдохся и бежал из последних сил, а Винс безнадежно отстал, измазал сапоги в грязи и чуть сам не упал туда же. Передышка была недолгой, а после Говарду самому пришлось брать Винса за руку - так они двигались чуть быстрее. Ладонь Нуара была маленькой и успокаивающе теплой.
Следующим препятствием стала река. Она словно возникла из ниоткуда, с лесной опушки ее видно не было, что не отменяло сильного течения и того, что Винс…не умел плавать.
- Я не собираюсь переносить тебя. Не могу понять, чего я вообще с тобой нянчусь!
- Брось, тебе же нужна компания. У всех великих исследователей были спутники, - Винс понял, что лучше всего на Говарда действует лесть, и через несколько секунд наблюдал, как тот подворачивает зеленые, запачканные штанины.
Течение сбивало с ног, река выплевывала белую пену и перекатывала по дну небольшие, но достаточно острые камни. Но глубиной она оказалась невелика, Говард не замочил куртки и с легкостью перебрался на другой берег. Остановился на каменистом берегу, оглядывая местность и прислушиваясь. Он ожидал, что Винс вот-вот очутится рядом с ним, но тот все еще стоял на противоположном берегу. Причиной было отражение в воде - модник не мог отвести глаз и, подобно волнистому попугайчику, наклонял голову то влево, то вправо. И следил за своим двойником из Зазеркалья, в точности повторявшим каждое движение.
- Винс, поторапливайся там! Ждать не буду!
Нуар ступил в воду, но тут же выскочил на берег.
- А что, если рыбы захотят мой автограф?
- Что за глупости?!
- Боюсь испортить сапоги. Замша, - сознался Винс.
- Иди босиком.
- Там камни.
За разговором им и не пришло в голову следить за тем, что скрывалось в траве. И очень скоро Винсу пришлось пожалеть об этом. Существо, наконец-то показавшее себя, напоминало обезьяну, снабженную клыками и чешуей. Оставалось надеяться лишь на то, что оно не умело плавать.
- Держись, Винс!
Говард бросился к нему, с трудом справляясь с течением, а Винс решил пожертвовать сапогами, чтобы спасти собственную жизнь, и двинулся ему навстречу.
Обезьяна, смахивающая на ящерицу, застыла на берегу и наблюдала с интересом. Ее вертикальные зрачки не двигались, только длинный язык облизывал кривые, крошащиеся зубы.
Каблуки Винса скользили по камням, и он терял равновесие, падал, стараясь ухватить воду, и захлебывался. Говард поймал его на середине реки, вымокшего до нитки, и взвалил на плечи. Нуар был тяжелее, чем выглядел, и Говард едва не упал, перенося его через поток.
Он поймал Винса чуть дальше, чем шел сам. Места здесь были глубже, вода доставала Говарду до груди, волны, не зная жалости, бросались в лицо, холодной влагой забивали рот.
Одна из таких волн и сбила его с ног. На секунду весь мир обернулся мутной синевой и тысячами блестящих пузырьков, затем Говард вынырнул, жадно хватая ртом воздух и отфыркиваясь. Но Винс…Винса не было.
Говард выбрался на берег, прошелся по зарослям камышей на берегу, но своего спутника, живого или мертвого, не увидел.
''Ну ничего, одному проще. Он только надоедал. Пусть теперь его выловит та ящерица,'' - никогда еще Говарду не было так сложно убедить себя в чем-то. Он посмотрел на тот берег, но существа, преследовавшего их, не увидел.
- А я костер развел! - раздался голос сзади. И следом Говард почувствовал прикосновение маленьких ладоней к животу. И позабыл сказать, чтобы Винс его не трогал.
- Меня вынесло на берег. Пришлось просить выдру, чтобы та показала дорогу. Она называла тебя ''жирной усатой рыбой'', если хочешь знать, - ухмыльнулся Винс.
- Но как ты развел костер?
- Мой приятель Лерой оставил у меня зажигалку, непромокаемую. Смотри! - Винс продемонстрировал зажигалку, достав ее из кармана, мокрых насквозь штанов.
Костер Винс развел под сенью деревьев - небольшой рощи, выглядящей не так враждебно, как лес на той стороне реки. Винс уселся на траву и начал стягивать тунику.
- Что ты делаешь?
- Хочу высушить одежду. Не хочу, чтобы она окончательно испортилась. Последняя коллекция!
За туникой последовали джинсы. Он небрежно кинул их на траву возле костра, оставшись в одних плавках. Огонь золотил его кожу, языки пламени поднимались выше, тянулись к его белоснежной коже, согревая и, наконец, обжигая. Винс уселся, обняв руками колени, и только тогда Говард заметил, что его бьет озноб. Мурашки бегали по спине, чуть подрагивали тонкие, казавшиеся хрупкими, руки.
- Ты в порядке?
- Да, ты собираешься снимать одежду?
- Да.
- Стесняешься? - прищурился Винс.
Говард Мун ничего и никогда не стеснялся. Стянув одежду и оставшись, подобно Винсу, в плавках, Говард вернулся к огню.
- Куда завтра?
- Понятия не имею. Ты должен знать, ты же у нас путешественник.
Говард неопределенно хмыкнул.
- Как ты там оказался?
- Где?
- В лесу.
- Альбом записывал, говорю же.
- Брось, кто уходит в лес записывать альбом?
- Я.
- И как успехи?
- Лучше, чем у твоих…трубачей. Новое слово в музыке. И в лирике. У него есть будущее, есть стиль.
Его болтовня в сочетании с льющимся от огня теплом нагоняла сон, и Говард попросил рассказать подробнее. Ему хотелось спать.
- История о мальчике, сбежавшем из дома. Он разговаривает с животными, путешествует по миру, и однажды находит волшебника. А тот учит его летать.
- А взамен?
- Он же волшебник. Он не ищет выгоды.
Говард не слышал, говорил ли Винс что-то еще, он заснул, уронив голову на грудь. Прежде Говард каждую ночь видел сны, но в эту ночь спал, как убитый, и покой его не посмело нарушить ни одно видение. Зато посмел живой человек.
- Говард, мне холодно! - Винс назойливо тряс его за плечо.
Костер почти догорел, а поиски хвороста при свете луны и редких звезд, подсматривающих из-за облаков, заранее были обречены на провал.
- А я что могу делать?
- Обними меня.
- Что?!
- Брось, Говард, никто не увидит! Тебе тоже холодно…
В свете грозящего погаснуть костра было видно, что Говард покрыт гусиной кожей. Но правоту Винса было непросто признать.
- Мне не холодно!
С самого начала Говард знал, что сопротивляться бесполезно. Ни в одном из пособий по выживанию не говорилось о согревании о спутника, но Говард предпочел бы быть первооткрывателем чего-то другого. Винс лег спиной к нему, и Говард неловко обвил его грудь руками. В первую секунду кожа Нуара обожгла холодом, затем стало тепло.
- Щекотно, - прошептал Винс, засыпая.
- Что?
- Не дыши мне в шею, - проговорил он еще неразборчивее.
И снова пустота, лишенная снов, но заполненная обжигающим теплом, похожим на горячий шоколад. Горячий шоколад в бездонной кружке.
Говард проснулся раньше Винса и обнаружил себя лежащим на спине. Рука Винса лежала у него на груди, там же покоилась и голова с непослушными волосами, пропахшими дымом. Одна из его ног была закинута на Говарда, бесстыдно, будто тот исполнял роль матраса или плюшевой игрушки, выросшей в размерах. Ему было неловко, но вполне удобно - Винс уютно сопел, и Говард приподнял голову, смотрел на его чуть подрагивающие во сне ресницы. Те, кто говорят, что во сне люди особенно красивы, полностью правы.
В следующую секунду рука Винса переместилась на лицо Говарда, ощупала его губы, пальцами провела по усам - Нуар спал, и Мун, к своему сожалению, понятия не имел, что тому снилось.
Слишком жарко. Теплые пальцы водят по щекам, касаются шеи - Говард сглотнул, надеясь, что Винс скоро проснется. Чуть позже он понял, что проснись Винс сейчас, он застал бы Говарда в весьма щекотливом положении.
Винс перевернулся во сне, скатился на траву, и Мун облегченно вздохнул, огонь внизу живота потихоньку угасал. И великий первооткрыватель, собиравшийся встать и пойти на разведку, снова заснул.
- Смотри, какая красота! - на этот раз его разбудил Винс.
Первым делом Говард обратил внимание на то, что Нуар был одет в тунику, но не джинсы. Ее легкая ткань развивалась, то и дело становился виден плоский живот с узкой дорожкой черных волос. Затем взглянул в небо, туда, куда указывал Винс.
Оно было нежно-розовым с редкими прожилками облаков, цветом напоминавших лепестки фиалок, и в небе, едва касаясь облаков, плыли сотни мыльных пузырей. Тысячи сфер, переливающихся радугой, некоторые - совсем маленькие, другие - настолько большие, что Винс легко поместился бы в них. Его легко было представить летящим. Мальчик, сбежавший из дома в прозрачном шаре, откуда виден весь мир. Блестящий план для мира, не имеющего границ. Для мира воображения.
- Мы должны продолжать путь, Винс, - нехотя вымолвил Говард.
- Уже?
- Так точно, сэр.
- Я есть хочу.
- Попробуем найти что-нибудь.
Но пуститься в путь они смогли лишь через четверть часа. После вынужденной стирки брюки Винса сели, и втиснуться в них стало еще сложнее.
За рощей простиралась еще одна долина, температура здесь была выше, чем у реки, было душно. Воздух на горизонте дрожал, словно водная гладь.
Винс устал еще быстрее, чем в прошлый раз, уселся на траву. И, пока Говард искал что-то съедобное, приводил в порядок свои волосы. Он напоминал маленького ребенка, и оставлять его одного было опасно.
Воздух продолжал колыхаться, и, приблизившись, Говард заметил, что тот полупрозрачен, точно тюль. Лишь тонкая ткань отделяла его от мира машин и пустырей, мира занятых людей, вдыхающих выхлопные газы и называющих это прогрессом. Он смотрел сквозь воздух и видел пустырь, который покинул вчера. Видел мусорную машину, вывалившую черные, дурно пахнущие пакеты на кучу таких же. Видел её угрюмого водителя с зажженной сигаретой в зубах.
Говард отвернулся, пошел по направлению к роще на другом конце поля, старательно обходя границу между мирами.
Через полчаса он вернулся, неся в пригоршнях небольшие яблоки с красноватыми боками, вполне съедобные на вид.
Винс, уже успевший расчесать волосы, улыбнулся ему. Хотел что-то сказать, но вместо этого запихнул в рот самый большой из плодов. Прожевал и удовлетворенно кивнул.
Винс не сомневался, что самые крупные яблоки предназначены для него и уплетал их с громким хрупом.
- Что теперь? - спросил он, погодя.
- Пойдем дальше.
- Куда?
Говард указал в сторону, противоположную зыбкой границе, и его не удивило, что Винс охотно поддержал его идею. Было лишь одно место на земле, где им обоим будет хорошо. И ирония заключалась в том, что, строго говоря, место это не существовало.
В мире без границ не существует и дорог. И путь определяют не газоны, которые строго настрого запрещено топтать, а путники, спешащие вперед.
- Представь себе мир, не ограниченный ничем. Куда бы ты пошел? - Говард был уверен в абсурдности ответа Винса, но справиться с искушением не смог и спросил.
- Мы бы пошли в Диснейленд. На горках бы покатались. И мармелад. Знаешь, там есть мармеладные червяки, длиной с игрушечный поезд. Понадобится неделя, чтобы съесть такой!
- Мы?
- Тебе не нравится Диснейленд?!
- Нет, почему ''мы''? В воображаемом мире ты можешь быть с кем угодно.
- Ну да, я выбираю тебя, - Винс пожал плечами, будто это было очевидно.
- Почему меня?
- Ты - мой друг, - только сейчас Говард заметил, как близко они друг от друга стоят. Несколько сантиметров, разделяющих руки. Вторжение в пространство, вторжение пряным дыханием, сердцебиением.
Он хотел сказать: ''Но мы же вчера познакомились''. Но слова предательски замерли на губах, спасительные сантиметры между ними исчезли, и Говард не понимал, что делать дальше. В дружбе он разбирался лучше, чем в любви и сопутствующих ей…вещах. Проще говоря, это был его первый поцелуй.
Губы Винса были мягкими и сухими, чуть горчили, подобно яблокам. Винс вцепился в его куртку, вцепился в Говарда, сминая зеленую форменную ткань. Тот неловко расставил руки, боясь дотронуться до хрупкого существа, обнимавшего его.
В жизни каждый совершает свой выбор. Это происходит так часто, что мы не успеваем заметить, как принимаем решения. Но есть выбор, от которого зависит дальнейшая жизнь, и Говард сделал его, разделался с малейшими сомнениями. Он останется здесь и собственными желаниями создаст мир, о котором мечтает. Он останется с Винсом. Отправится с ним в Диснейленд. Покатается на американских горках, несмотря на то, что смертельно боится высоты. И попробует мармеладного червяка длиной с игрушечный поезд. И много чего еще сделает…
Винс отпустил его, широко улыбнулся. Просиял, глядя на что-то за спиной Говарда. Оглянулся и Говард. На расстоянии нескольких метров от них плыл один из мыльных пузырей, он неспешно оборачивался вокруг своей оси, подобно маленькой прозрачной планете.
И несомненно он был достаточно большим, чтобы вместить Винса. И тот направился к нему, точно мотылек, летящий на огонь. Мотылек с прозрачными крыльями, сделанными из мерцающих в воде пузырьков воздуха, искр, летящих от разгорающегося пламени.
''Может быть, он сможет летать, '' - подумал Говард, наблюдая за неспешно удаляющейся фигурой, за плавно покачивающимися бедрами и выступающими лопатками, видневшимися под туникой.
Говард шел за ним. Винс удалялся и, наконец, коснулся колеблющейся поверхности пузыря. Говард опасался, что переливающаяся сфера лопнет, но этого не случилось, он услышал негромкий шорох…и Винс исчез.
В том месте, где покачиваясь, завис пузырь, смыкались два мира, а радужная поверхность пузыря, преломлявшая солнечные лучи, не позволяла увидеть дрожащий воздух.
Все пропало.
И Говард Мун, мечтавший стать исследователем, храбро преодолевший все трудности, любезно предоставленные доктором Парнасом, возвращался домой. Его ладонь коснулась грани пузыря - по ту сторону раздался гул полицейской сирены, разбивший тишину воображаемого мира. Следом за ней он услышал голоса, увидел грозовое небо и хмурые, проглотившие закат тучи.
Множество дорог ведет из ''Воображариума'', множество миров распахиваются перед мечтателями, но не один из них не пересекается с другим. Таково правило, и Говард знал, что Винса не будет на пустыре.
- Сколько меня не было? - спросил он у девушки с аляповатыми звездами на ткани, походившей на комариную сетку.
- Около десяти минут, - ответила она тихо.
Каким-то чудом в его кармане сохранилась мелочь, Говард высыпал ее на ладонь и протянул девушке.
- Простите, леди, у меня больше ничего нет.
Она взяла мелочь, заглядывая ему в лицо.
Валентина никогда не видела столь потерянного выражения у того, кто проходил сквозь зеркало. Но неволить случайного зрителя не стала. Он заплатил за билет.
Собирался дождь, небо стало почти черным, чернильным, и звезды, испугавшись грома, прикрылись облаками. Говард подумал, что путь до дома не близок и стоит взять зонтик, оставшийся в домике для служащих. Его смена закончилась давно, но сторож откроет ворота. И, может, спросит, как дела.
Они не были приятелями, но случались дни, когда это был единственный человек, с которым Говард перекидывался словом.
Он старался убедить себя в удаче сегодняшнего дня, в собственной силе, в исполнившейся мечте, но мысли возвращались к стройной фигуре, мягкими волосам и пахнущему яблоками теплу.
У ворот зоопарка снова околачивался кто-то. По закону подлости, люди, решившие посетить зоопарк, приходили слишком поздно и долго не верили закрытым воротам и табличке c надписью ''Закрыто'' на них.
- Зоопарк закрыт, приходите завтра…- Говард осекся.
Перед ним стоял Винс. Винс с тщательно уложенной прической, непривычно одетый и нагло улыбающийся.
- Видел тут объявление о приеме на работу. Решил зайти. Подхожу?
- Дда…Конечно, - промямлил Говард.
Винс оглядел его с головы до ног и произнес:
- Надеюсь, мне не придется носить такое же дерьмо…
- Боюсь, придется, сэр - Говард не мог скрыть улыбку. Идиотскую улыбку, способную отпугнуть кого угодно.
- Тогда я знаю, чем ее украсить, - на протянутой ладони Винса лежали несколько значков, - И, кстати, я Винс Нуар, король модников. А еще я из дома сбежал.